Девятый [сборник] - Павел Григорьевич Кренев

была и в самом деле довольно тяжелой и довольно страшной. Я в таких штормах еще не бывал.

Но бесстрашное суденышко, невесть откуда взявшееся на мою удачу, все чапало и чапало и утром причапало-таки в Архангельск.

Пока шли по Двине, от моря до города удалось хоть немного вздремнуть.

Из порта сразу рванул в военкомат. Но там развели руками: опоздал, парень, твой поезд ушел.

Я загрустил. Положение, хоть реви. Сижу в коридоре на стульчике, не знаю, что делать.

И надо же! По коридору идет майор, который приветлив был ко мне, когда я приезжал зимой на медицинскую комиссию. Я его еще на рыбалку к нам в деревню приглашал.

Он меня узнал!

– Ну что, суворовец! Чего грустный такой?

Уже со слезами, искренними слезами я сбивчиво рассказал о своей беде.

– Эх ты, времени у меня нет совсем, дела, – он махнул рукой. – Ладно с делами! Пойдем ко мне, подумаем.

Он привел меня в свой кабинетик, стал снимать трубки, что-то выяснять. Потом сложил на столе руки, помолчал.

– Да, команда твоя вся уехала. Там сбор по времени. Позже отправлять нельзя.

Он стал думать. Стал опять куда-то звонить.

– Во сколько последний рейс?

После всех разговоров, он сказал:

– Есть вариант. Улететь самолетом. Прилетишь раньше всех, эти-то больше суток поедут на поезде. Но, – голос его споткнулся, – на самолет надо доплачивать.

И он стал объяснять мне, что я еду по воинскому требованию, мою поездку оплачивает Министерство обороны, но платят только за поезд. Если самолетом, то разницу надо оплачивать самому.

– У тебя деньги есть? – спросил майор прямо.

– Есть.

– Сколько?

– Пять рублей.

Лицо у майора вытянулось, глаза округлились.

– И это все деньги, которые родители тебе дали на дорогу?

– Да, все, – сказал я честно, – откуда у моих родителей деньги? Нас пятеро детей.

Майор опять помолчал, глядя куда-то в окно, в какую-то даль. Потом он улыбнулся мне той улыбкой, которую я не забыл до сих пор. Светлой улыбкой.

– Ладно, – хлопнул он по столу ладонью, – кто тебе сейчас поможет, если я не помогу? Я ведь тоже из деревни. Был таким же, как ты упорным. Поехали в аэропорт!

И он повез меня в аэропорт Талаги и посадил на самолет, оплатив мой билет. А на прощание сказал:

– Двигай, парень, по жизни, буду рад, если у тебя все получится.

Потом, уже суворовцем, я приезжал к нему, в его кабинет. Он и в самом деле искренне за меня радовался. Я хотел вернуть ему деньги за самолет, но он их не взял.

Я вспоминаю его и уважаю, как родного отца. Хотя не помню ни имени его, ни фамилии…

В аэропорту Пулково, тогда еще находившемся в другом месте, меня, естественно, никто не ждал и не встречал. Я, деревенский мальчик, впервые оказался в столь огромном аэропорту со множеством зданий, людей, ярких огней, в мире неведомых доселе звуков. Все люди жили своей жизнью, никому до меня не было дела. Со своим чемоданчиком я долго бродил, не зная, на что садиться, чтобы доехать до Суворовского училища.

Поначалу я не понял, что аэропорт – это еще не Ленинград, что город находится в другом месте.

Выйдя из здания аэропорта, я сидел на чемоданчике и смотрел, как люди садятся на какие-то автобусы и куда-то уезжают.

Ко мне подошел здоровенный дядька.

– Тебе куда, парень?

– Мне в Ленинградское суворовское военное училище, – доложил я по всей форме.

Мужик почесал затылок.

– А это где? Адрес знаешь?

– Улица Садовая, дом двадцать шесть.

– Ну, так бы и сказал. Поехали, довезу.

Я уже тронулся за ним, когда он обернулся и строго спросил:

– Деньги есть?

– Знамо дело, есть, – вполне важно ответил я. Вопрос правильный, без денег кто же повезет.

Здоровенный мужик оказался водителем грузовика. Он потом объяснил, что привез какой-то товар, а пустому обратно – какой резон ехать? Тоже надо подзаработать.

И это было понятно. Мужику надо семью кормить. Вот он и зарабатывает.

Я сидел рядом с водителем на пассажирском месте. Странно было ехать: грузовик почти не трясло. У нас в деревне грузовики крепко трясет. Я сказал об этом водителю.

Тот расхохотался так, что я забоялся, вдруг он баранку выпустит из рук.

– Так мы же по асфальту едем, а не по проселку. Ты сам-то откуда попадаешь?

И я рассказал ему о своей деревне. Мужик заинтересовался и стал выспрашивать о родителях, о том, как я учился, о семье. Особенно ему понравилось, что у нас хорошая рыбалка.

– Эх, сейчас бы на рыбалочку, с костерком, да с ушкой… – Он отрывал руки от руля, всплескивал ими, хлопал в ладоши. Мне было маленько страшновато, таких фокусов я еще не видал.

– А у меня вот дочка, – мужик расплылся в улыбке во все свое широкое лицо. – В школу собирается. Школьница уже… Растет человек.

Он опять всплеснул руками:

– Вот ее бы замуж потом хорошо отдать, хорошего человека бы ей найти.

Он резко ко мне повернулся, серьезно и внимательно на меня глянул.

– Вот ты бы взял мою дочку замуж, а, взял бы?

Я сконфузился. Такие вопросы решать еще не приходилось.

– Может, она сама за меня не пойдет. Она, может, красивая, а я – ничего особенного, сами видите.

– Ничего, не робей, брат! Ты же офицер. За офицера – любая девка рада.

Так мы и доехали.

– Вот оно, твое училище, получай, – весело пробасил водитель. Вопросительно и сосредоточенно на меня посмотрел. – Дорога дальняя. Сколько бы мне с тебя денег взять? – Он махнул рукой. – Ладно, рубля два – и хватит. Со взрослого больше бы взял. Давай два рубля.

Я протянул ему свою единственную пятерку. Мужик полез за сдачей, отсчитал три рубля, протянул мне и стал рассуждать:

– Ну а не поступишь если, на обратную дорогу у тебя деньги-то есть? Да и покушать в дороге надо, то-се.

– Сдача же осталась. Как-нибудь доеду.

Мужика аж передернуло всего. Он вытаращил на меня глаза:

– Это что, все твои деньги?

Он ошалело забрал у меня три рубля, протянул обратно мою пятерку и прогудел то ли возмущенно, то ли восхищенно:

– Это как же родители мальчишку в дальний город отправляют с такими грошами?.. К чужим людям! Так же погибнуть в дороге можно. – Он замахал на меня рукой: – Иди, парень, с Богом. Иди с Богом!

Я уже перешел Садовую, а он с другой стороны от Гостинного двора прокричал мне в окно:

– Дочку мою встретишь, женись на ней. Не пожалеешь!

Я не знал, что сказать, только прокричал в ответ, превозмогая